< Назад до записів

Андрей Ермолаев, директор Института стратегических исследований «Новая Украина».

Нынешняя избирательная кампания проходит в необычных условиях. В чем особенность этой избирательной кампании, в чем ее интрига? Чего можно ожидать от ее исхода? 

            Я и мои коллеги-политологи неоднократно отмечали специфику избирательной кампании-2014. Впервые в украинской истории она столь короткая. Во-вторых, она проходит в условиях внутренних конфликтов. Это не только война на востоке. Конфликтное напряжение заметно в целом ряде регионов. В-третьих, и тоже впервые в истории, для большинства избирателей на старте кампании был малопонятен состав участников и повестка избирательной кампании.

Нужно учитывать, что предпосылка для досрочных выборов была сформирована еще в период Майдана. Действительно, в представлении общества, особенно той его части, которая поддерживала Майдан, необходимость «перезагрузки власти», частью которой являются и парламентские выборы — была очевидной.

Когда новые президенты говорили о «перезагрузке власти», это соответствовало желаниям народа. Но есть одна «маленькая запятая», которая превратилась в огромную национальную проблему - и я готов это утверждать со всей ответственностью. Эта избирательная кампания была бы логичной и исторически оправдана, если бы она проходила в условиях, когда общество получило бы внятные ответы о своем будущем. О том, как будет организована его жизнь в условиях реального кризиса государства, в условиях быстрой смены власти, в условиях нерешённых кризисных экономическо-социальных проблем, в условиях, когда общество конфликтно.

Ни один из ответов не был дан на старте кампании. По сути, выборы вроде бы должны дать нам новую законодательную власть. Но с другой стороны, выборы ставят новые вопросы в отношении национальной стабилизации, перспектив экономической политики. И это то, что является повесткой нового национального объединения.

Более того, как показал ход этой избирательной кампании, ни одна из политических сил не смогла предложить стране план нового гражданского мира. Каждый доказывает свою правоту, каждый утверждает, что без него политическая система будет несбалансированной. Для избирателя на сегодняшний день ответа на вопрос «как мы сможем жить вместе после выборов», не существует. Я считаю это главной проблемой избирательной кампании.

Если парламент, который будет выбран 26 октября, не решит проблему новой формулы национального объединения, то он будет очень коротким. Независимо от того, какие будут политические переговоры внутри Верховной Рады.

Что касается особенностей самой кампании. У неё есть несколько линий. Одна из них на поверхности – это правда о положении в стране. В частности, правда о войне. События складывались так, что общество втянуто в войну, независимо от того, как каждый лично относится к этому конфликту.

Миллионы людей погружены в конфликт на востоке. Воюют, страдают от боевых действий. Разрушены дома, разрушена инфраструктура, люди теряют близких и родных. Кто-то пошёл в ополченцы на стороне ДНР ЛНР, кто-то воюет на стороне участников АТО. Сотни тысяч семей в Украине связаны с этим конфликтом. По сути, воюет вся страна: семьи, волонтёры, военные…  Является ли эта война путём выхода из конфликта на востоке — вопрос открытый. Главное, что обществу не известна цена этого конфликта, неизвестна правда о положении в стране, о потерях, о том, что принесет этот конфликт для экономики, почему война стала мэйнстримом этой избирательной кампании.

Поэтому неслучайно во многих списках новыми героями стали те, кто учувствовал в АТО. Это люди, на которых сконцентрировано внимание, они «носители правды». С другой стороны, и в эфирах, и в публичных встречах с избирателями они используют факты потерь, факты трагедий, факты теневой экономики, коррупции на войне как аргументы в пользу своей политической силы. Война, по сути, стала фактором, который заставляет определяться, какой должна быть власть.

Что самое важное, с точки зрения выборов в этой избирательной кампании, люди хотят не просто мира как остановки боевых действий. Они хотят мира как нового способа реорганизации страны. Если парламент не справляется с созданием программы нового гражданского мира, то этот парламент очень быстро утратит доверие общества.

Еще одна тенденция избирательной кампании связана с конфликтом в системе власти. Впервые власть представлена на выборах несколькими политическими силами, которые серьёзно конкурируют между собой, независимо от того, что они декларируют.

С одной стороны, это президентская партия. Она имеет поддержку не столько благодаря своей рекламе и составу, сколько благодаря инерции президентских выборов. То есть сохраняется надежда на политическую миссию президента. Кредит доверия сохраняется у института власти, а не у личности Петра Порошенко. Именно это позволяет этому блоку иметь поддержку избирателей.

Вторая сила — это правительственный блок, Народный Фронт, в который вошли участники Майдана. Собственно, те, кто в феврале 2014 года делил и определял облик власти, те, кто несёт ответственность за возникновение крымской проблемы и за начало АТО, и те, кто воплощает «партию войны». Именно с ними связана система самообороны, поддержка операции АТО, именно они эксплуатируют милитарный образ власти. По большому счёту, они стали форвардами милитаризации страны. Поэтому партия Порошенко и партия Яценюка, две партии власти, которые конкурируют за формулу того, как решить восточную проблему, и как подходить к новому гражданскому миру: через попытку какого-то политического компромисса, либо полную победу любой ценой.

Здесь есть одно слабое звено: партия Петра Порошенко тоже несет непосредственную ответственность за провальный август. Потому что уже будучи президентом, главнокомандующим, Порошенко стремился к победе. И судя по расследованиям журналистов, он лично отвечает за целый ряд решений, которые привели к военной катастрофе и подтолкнули Россию к вмешательству во внутренние дела Украины.

Политический результат августа, так называемый Минский протокол, да и нынешний план Президента является лишь временным решением, пропагандистским ходом. И впереди нас еще ждут последствия этой стратегической ошибки Порошенко, его желания стать победителем любой ценой. Пока на выборах это сказывается мало, потому что избирателю трудно понять все хитрости нынешней политики. Вот эта интрига конкуренции двух партий власти за монополию, за право олицетворять власть после 26 октября, является тоже одной из таких сложностей.

Со временем стали заметны изменения. На старте избирательной кампании избиратель ориентировался только на те силы, которые узнавал. Как правило, это силы, которые учувствовали в президентских выборах: блок Петра Порошенко, партия Ляшко, партия Тигипко и, пожалуй, «Батькивщина». Но через 2-3 недели избиратель стал ориентироваться и в новых политических силах: Самопомич, Оппозиционный блок, Народный фронт. Это новые политические силы, которые смогли получить какую-то поддержку только через несколько недель. Они, по сути, задали новую конфигурацию, в которой есть партии власти – это партия Порошенко, Народный Фронт, Свобода, и в которой возник условно новый политический центр, это партия «Самопомич» и  «Гражданская позиция» Гриценко. Возможно поэтому эти две политические силы достаточно стабильно берут показатель 5%, и стали своеобразным громоотводом между двух полюсов.

Четвёртым полюсом стал новый популистский проект Ляшко, который идеологически ближе к радикалам и национал-патриотам, а в плане практического позиционирования он «оппозиционен» ко всем.

Еще одной характерной чертой этой избирательной кампании стала критика олигархов. Но на этих выборах эта линия настолько девальвирована, что привела только к усилению того, что мы сейчас называем «властью улиц». На практике  это лишь усиливает радикальные настроения в обществе. В итоге в фокусе «антиолигархической кампании» по факту оказались все без исключения политические силы. Критика олигархов стала бумерангом, который бьет по тем же, кто их критикует, ведь для многих избирателей не секрет, что за всеми нынешними политическими силами стоит либо крупный капитал, либо известное имя.

Особенностью кампании также является то, что она проходит в условиях проснувшегося, растерянного гражданского общества. Я говорю об активной позиции горожан, потому что города сейчас ожили. И если года полтора-два назад считалось привычным, что уличными протестами управляют политические силы — это они их выводят, организовывают, оплачивают — то сейчас мы видим, что протесты стали стихийными. Многие процессы проходят под контролем общественных, милитаризированных организаций, которые проводят свои «народные люстрации», организовывают действия по дискредитации отдельных политических сил. Возникла реальная угроза, что демонстранты на улицах окажутся под напором критических, упрощённых настроений, и повлияют на поведение ведущих политических сил. Это самая большая угроза, которая существует в период этой избирательной кампании.

В «сухом остатке»: избирательная кампания так и не стала инструментом серьёзного политического диалога. Высокий уровень конкуренции и недоверия среди политических сил не даёт им заявить о каком-то внятном политическом альянсе. Попытка создать альянс, повторяющий силы Майдана, может привести только к усугублению ситуации, потому что это будет означать очередную политическую монополию, и многие избиратели снова будут чувствовать себя ущемлёнными, раздражёнными и недовольными.

Если говорить о прогнозе, то отмечу ряд моментов. Первое – попытка создания монополии на власть той или иной политической силы приведёт к резкому обострению общественно-политической ситуации в целом ряде областей. В том числе — к стимулированию сепаратистских настроений.

Попытка создания временной широкой коалиции мне пока кажется маловероятной. А вариант длительной коалициады приведет только к усилению внутривластных конфликтов. Власть будет концентрироваться в двух центрах - временное правительство, которое будет оставаться без перемен после сложения полномочий, и президентская команда, которая попытается «перетягивать канат» в сторону президента и его администрации.

К сожалению, идея широкой коалиции «восток-запад», которая казалась логичной на старте и которая нужна стране, не получила достаточной почвы. Сегодня я смотрю на этот проект без особой надежды. Поэтому парламент будет короткий, конфликтный и с безуспешной коалициадой.

Что настораживает и о чём нужно думать с точки зрения будущего? Во-первых, очевидно нарастание в обществе запросов на авторитарную власть. Я бы так расценивал уровень поддержки президентского блока, когда поддерживают идею сильного авторитарного президента. С этим я бы связывал и увлечённость блока Народный Фронт имиджем премьер-министра.

Второй момент — это конфликтное состояние общества, связанное с нерешенными социально-экономическими проблемами. Это ощущение обмана, связанное с нереализованными реформами приводит к постепенной смене политической повестки от национально-демократической к социальной. И именно поэтому на улице всё чаще подхватывают лозунги борьбы с олигархами, при этом критикуя и не поддерживая ни одну из политических сил.

Третий момент — это отсутствие общезначимой экономической повестки. Причем ни внутри страны, ни вне ее. Культ реформ стал уже банальным. К сожалению, ни одна из заявленных программ от власти не получила широкой информационной поддержки и понимания. Потому что и программы, принимаемые Яценюком, и заявленная программа Порошенко «2020» – это скорее декларации, чем набор практических решений. На мой взгляд, и в экспертной среде общества уже есть понимание, что реального плана практических действий не существует.

Я уже не говорю о том, что вопрос децентрализации управления, который, во многом, в своё время обеспечил поддержку новой власти в мае, июне, сейчас доведён до уровня пропаганды. Не случайно поэтому, что  из областей всё чаще идут петиции и заявления с требованием провести реформу самоуправления до начала нового бюджетного года. Это говорит о росте недоверия власти на местах к поведению Киева, причем за последние полгода.

Этот год для Украины оказался очень насыщенным событиями, возможно, это самый бурный год за добрые полвека. Какие политические тенденции он оставит после себя?

Два общих тренда которые проявились в этом году. Тренд первый: не смотря на майданное протестное движение, смену власти, и несмотря на запланированные парламентские выборы, очевидно, что в условиях конфликта и нерешённости вопросов сохранения страны, страна дробится. Это происходит на протяжении всего года. С аннексией Крыма, с нерешённым донбасским вопросом растёт запрос на усиление милитаризации. Общество вооружено, общество фрагментировано, на поверхность всплывают политические силы вождистского типа, растет запрос на людей с диктаторскими замашками, и все это во многом корректирует и изменяет всё то, из-за чего в Украине в 2013-м году возникли политические конфликты.

Тренд второй: мы встретили Майдан и вступили в нынешний проблемный год в условиях реального кризиса украинского государства. Украинское государство во многом связано с теми итогами распада СССР и событиями, которые происходили в конце 80-х-начале 90-х годов. Ключевую роль тогда сыграли политические элиты, номенклатура и бизнес, связанный с номенклатурой. Они были субъектами тогдашней государственности. Плюс свою роль сыграл, тогда еще слабый, но привлечённый во власть диссидентско-политический круг.

Но украинское государство было очень быстро корпоративизировано. Институты государства в последние годы были приватизированы отдельными корпоративными группами. Суды перестали быть судами и стали инструментом репрессий и переделов, армия была превращена в охрану, парламент - в систему легитимации норм и правил взаимоотношений корпоративных групп. А президентская власть стала источником накопления и распределения национальной экономики. Близость или удаленность от власти, семейственность стали чертами этой системы. По сути, государство умирало и превращалось в полупиратский корпоративно-государственный капитализм.

После того как возникли новые общественные силы, которые сконцентрировали запрос на новый национальный процесс, на демократизацию, сильное самоуправление, на самоорганизацию, мы встали перед общественной задачей создания новой украинской государственности.

Не последний по важности вопрос, какие социальные силы, кто может продвигать этот сложный, многомерный процесс?

Так складывается сейчас, что эту роль пытаются монополизировать политические игроки. С одной стороны, это те, кто уже представляет власть. С другой стороны те, кто сейчас борется за неё. Однако иллюзия того, что только политический истеблишмент способен стать субъектом построения второй государственности, может сыграть с Украиной злую шутку - и объясню, почему.

Государственность – это ведь не просто набор формальных институтов, которые кое-как заполняются людьми. Государственность – это система самоорганизации, и она зависит от зрелости субъекта. Эту функцию самоорганизации могут выполнить как политическая элита, так и другие социальные силы, которые способны это сделать в данный исторический момент.

Я глубоко убежден, что вторая украинская государственность состоится только при условии, если она будет формироваться снизу, на основе взаимодействия молодого самоуправления, которое должно получить полномочия, на основе молодых институтов гражданского общества и молодых организаций, представляющих все население страны, плюс интеллектуальной базы, которая должна дать этому движению ясные цели и смыслы.

Если политический класс осознает, что сохранение страны возможно только с опорой на эти три силы, то у нас есть шанс в 2015 году выйти из системного кризиса, stepbystep. Если этого осознания не произойдет, и будет натягивание на страну своей «визии», своего «идеологического концепта» то будет обострение кризиса с возможными новыми потрясениями.

И здесь на первое место — в качестве теста на нашу готовность к строительству новой государственности — выступает восточный вопрос. Можно стыдливо закрывать глаза, можно молчать, можно пользоваться языком телевизора, но, к сожалению, нужно признать, что и аннексия Крыма, и война на Донбассе, которая носит диффузный характер в ментальном, культурном, общественном и прочих смыслах, по сути, уже привели нас к формированию альтернативных государственностей.

Когда разрушается социальная система, она может быть перезагружена, но она может и распасться на отдельные фрагменты, которые приобретают свою собственную логику. На примере трагедии Донбасса мы видим, что в этот процесс включились маргинальные силы. Свою роль сыграла агентура соседнего государства, криминальные авторитеты, в том числе организованные элементы. Но в этот процесс вовлечены и местные гражданские активы, и местная общественность. По сути, создаются псевдо-республики. Они, возможно, в наших глазах выглядят непривлекательно, но тем не менее, через месяц станут новой реальностью, с которой нужно будет считаться. К сожалению, по причинам неготовности, страха, жадности правящих в Киеве элит, в отношении сепаратистов на Донбассе использовался один подход – война, причем с этой задачей Киев не справляется.

Нужно понимать, что на самом деле, мы имеем дело на востоке с гражданским конфликтом. Выходом из него может быть новый процесс гражданского объединения, при котором придётся многое признать и со многим считаться, а потом вместе создавать новую республику,  поскольку в этом регионе живут миллионы наших соотечественников. Либо же – если сохранится иллюзия, что эту проблему можно решить силой, напором или блокадой, мы можем получить обратный процесс. Причём достаточно болезненный для всей страны. В результате Украина станет похожа на себя в начале 20-х годов прошлого века - после падения царизма и начала массы «молекулярных» гражданских конфликтов на территории бывшей Российской Империи.

Я понимаю, что после Майдана, в условиях военного конфликта, многое, что происходило на Донбассе и многое, что связанно с аннексией Крыма, было в Киеве «романтизировано» и упрощено. Но это не делает чести тем, кто будучи у руля государства, не смог стать моральным и политическим авторитетом для своих соотечественников, не смог найти пути и способы своевременной локализации наиболее опасных политических и военных элементов в первые месяцы событий. Сейчас нам нужно искать другое - каким образом не просто сохранить Украину как территорию, а сохранить Украину, как общество, в котором каждый гражданин имеет возможность создавать единую страну.

Когда мы говорим о кризисе государственности, историки и философы начинают вспоминать, мол, в Украине всегда была проблема с государственностью. Они апеллируют к тому, что Украина всегда была частью каких-то больших государств. Нужно учитывать, что не только в России и в Москве считают, что Украина слабое государство, которое не может реализоваться самостоятельно, но и в Европе появились скептики, которые действительно считают, что Украине не справиться с собой.

Здесь очень важно делать ставку на те общественные силы, которые способны создать условия для социальной организации снизу. А не играться в правильную политическую власть сверху. Непонимание того, как создается государственность, привело к аннексии Крыма и тому, что мы имеем сейчас на Донбассе. Я хочу на этом акцентировать, потому что концовка года будет очень сложной для Украины.

Поражение ВСУ в августе, за что еще должны ответить те, кто считал победу лёгкой и кто недооценил агрессивную роль России в этом конфликте, не понимал, игнорировал или рассчитывал на внешнюю помощь, привела к тому, что в ближайшее время после возможных политических процессов в ЛНР и ДНР, резко усилится конфликтность в регионе.

Для России, руководство которой убеждено, что украинская государственность слабая, что нет достаточных оснований для развития единой украинской республики, важно было, включая запрещённые приемы, сохранить заявленные проекты народных республик Донбасса. Это и было сделано в августе. После этого Кремль совершенно спокойно сделал шаг назад и сейчас делает всё, чтобы минимизировать риски для себя.

Мне кажется, что Кремль прекрасно понимает, что всё, что будет теперь связано с гуманитарными проблемами, кризисами, социальными, продовольственными в ЛНР-ДНР, будет отражаться на внутриукраинской ситуации. Расчёт на то, что после политической перезагрузки в ЛНР-ДНР наступит пауза, мне кажется простой близорукостью. Продовольственный и ресурсный кризис подтолкнут ополченцев самим решать свои проблемы, пусть путем партизанщины, путем терроризма, путем проникновения на территорию Украины.

Естественно, это натолкнется на противодействие участников АТО. Будут стихийно появляться  новые точки конфликта уже в ближайшее время. Если поначалу это будет иметь спорадический характер, то усугубление ситуации в ЛНР-ДНР в декабре, январе, феврале, продовольственный кризис, ресурсный кризис, холод и голод будет подталкивать местных командиров, политиков, общественных деятелей к формированию неких новых «мега-идей» вроде единого Донбасса, спасения своих соотечественников от украинской власти. А резон прост - нужно как-то объяснять людям, как жить дальше.

Со стороны России политической поддержки им будет меньше, зато можно не сомневаться, что поставки оружия будут такими же стабильными, как и раньше. Со стороны Украины в этих условиях, естественно будет реакция отпора, будут расти настроения недовольства перемирием, желание реванша, поэтому предпосылки для продолжения военного конфликта будут созданы очень быстро.

Нужно также учитывать и второй момент. Киев не ведёт серьёзной гуманитарно-информационной работы с жителями территории, которая контролируется сепаратистами. И, учитывая, что уровень криминогенности там очень высок, я не исключаю, что будут возникать социальные бунты. Нужно понимать этих людей. С одной стороны, жить уже невозможно и сложности будут нарастать, а с другой стороны, выступать с протестом страшно и опасно. Я думаю, что жители будут обращаться к Киеву, просить помочь, спасти их, и это будет только катализировать настроения вернуться к активным боевым действиям, к освободительной операции.

Если к этому времени в Киеве будет держаться пауза, которая держится сейчас, без внятного ответа парламента, президента в отношении суррогатных государств на Донбассе, то вторая волна военного конфликта неизбежна уже зимой 2014 года. До весны мы так спокойно не дотянем.

Нужно также учитывать, что рассчитывать на лёгкий военный успех не приходится. Поэтому, необходима разработка серьезного плана упреждения конфликта, плана работы с нашими соотечественниками, которые находятся на территории ЛНР-ДНР, поиск сторон в ЛНР-ДНР, которые более договороспособны, чем радикальные элементы, наращивание нашего влияния. Сейчас над этим всем нужно работать, чтобы не допустить второго витка войны, который может оказаться намного более жестоким и катастрофичным, чем то, что мы переживали летом.

От этого и будет зависеть решение донбасской проблемы. Нужно понимать, что многие процессы там приобрели необратимый характер. В частности, началось формирование политических структур власти. От того, как Украина после парламентских выборов сможет решать эту проблему, во многом будет зависеть потом и решение крымского вопроса. Крым без днепровской воды, Крым в условиях продовольственного кризиса, Крым в условиях падения доходов, Крым в условиях нарастающего конфликта между российскими «варягами» в управлении и местным населением, роста напряженности в отношениях с крымско-татарским народом. Всё это создаёт условия к тому, что уже к середине 2015 года крымская проблема может резко обостриться. Но ее решение во многом будет отражать то, как официальный Киев к этому времени будет решать проблему Донбасса.

Репутация многих политических сил будет прямо зависеть от того, как они будут вести себя в этих условиях и какие подходы, какие предложения будут озвучены и будут продвигаться для решения проблемы Донбасса. Пауз не будет. Динамика событий будет очень высока, и она вполне может привести к вовлечению Донбасса в новый общеукраинский республиканский проект. А затем и позволит найти формулу решения крымского вопроса. Возможно, через переговоры с РФ, и заключением договора по Крыму, который нужен Украине.

Усталость от войны, разочарованность от деклараций и неэффективных действий властей может привести к росту недовольства, социальным, а затем и политическим потрясениям в других регионах. Ведь люди не умеют и не хотят жить в условиях постоянной мобилизации. Возможности для внутреннего экономического развития без стабилизации или без взаимодействия с международными партнёрами Украины практически на нуле.

Идея реформы местного самоуправления, децентрализации  власти, передачи в регионы больших полномочий, особенно в свете конфликта на востоке, что называется, «носится в воздухе». Как вы ее расцениваете, и каковы «подводные камни» этой реформы?

Несложно предположить, что в случае, если конфликт на востоке возобновится, если ситуация в Крыму приобретёт черты кризиса, если поведение Киева будет малоэффективным в части экономических перемен, то для многих регионов как путь к спасению начнет восприниматься реформа самоуправления, которая вместо инструмента консолидации общества превратится в инструмент размежевания. Живите как хотите, а наш регион вас точно переживет – эти настроения нам знакомы по распаду СССР. Именно так в своё время местные элиты воспринимали свои возможности. Здесь возвращаемся к ключевому вопросу: какие реформы и каким образом могли бы дать сейчас эффект?

Я считаю крайне опасным восприятие децентрализации как способа перераспределить ресурсы центра в пользу местных властей, потому что центр неэффективен. А ведь многие местные элиты так это и понимают. Это неправильно - ведь проблема не столько в ресурсах, сколько в инструментах и способах распоряжения ими. Они не понимают, что от их скоординированности, межрегионального сотрудничества, взаимодействия в самом регионе во многом зависит успех страны. Прежде чем запускать эти формальные решения о бюджетных изменениях, о конституционных властных изменениях, я бы на первое место поставил новое качество диалога. Нужно сначала договориться, как мы будем взаимодействовать, получив больше возможностей, а уже потом распределять их.

В свое время мы говорили о необходимости функционирования постоянного национального межрегионального форума, который составил бы вместе с правительством свои программы развития регионов. На сегодняшний день у нас приняты десятки программ, которые отражены в бюджете. Но на практике большинство их реально остаются без финансирования. И вполне может оказаться, что большая часть их вообще не получат ресурсных возможностей для реализации - от оборонно-промышленного комплекса до мелиорации. Это проблема, которая требует правильной постановки. Для того, чтобы это не стало «снегом на голову», хорошо было бы для начала пройти этот путь межрегионального диалога, причем сначала в каждой области. Готовиться к имплементации реформы самоуправления нужно не за один, а хотя бы за несколько лет.

Регионы Украины находятся в разном положении. И в случае, если будет принято решение о децентрализации, о реформе бюджета, о налоговой реформе сразу и скопом, то может оказаться, что для каких-то областей эта реформа даст быстрый экономический эффект, они готовы к такому правлению, им достаточно этих средств. Но в других областях реформа самоуправления будет быстро дискредитирована, приведет к внутренним дефицитам на уровне отдельных городов, особенно депрессивных, и породит целую волну протестов. Тогда реформа может стать еще одним катализатором настроений против центра.

Поэтому проводя изменения на уровне Конституции, законов, критически важно иметь план имплементации реформы для каждой области. Возможно, нужно будет планировать переходные периоды, с субвенциями. Особенно в отношении депрессивных регионов в центре или в случае сложных агломеративных образований на востоке, где имущественная проблема, земельный вопрос, разграничение территорий во многом не решены. Решение этой проблемы одним махом может быть таким же болезненным, как и затягивание.

Я считаю, что когда будет заявлена реформа по децентрализации, на второй день делегации из каждого региона должны сидеть в Киеве и работать с правительством, президентом и парламентариями по программам имплементации. Чтобы потом как плюсы, так и минусы реформы по ним не ударили. Эта реформа может стать катализатором самостоятельности, откроет новые возможности для каждого региона. В том числе и внутренние инвестиционные. Но для ряда регионов из-за нехватки средств и нерешенности социальных проблем она может стать чем-то вроде камня на голову. Эта реформа может стать как путем нового объединения страны «снизу», так и раздражителем. Это реформа на грани искусства государственного управления. 

Этот год оказался для экономики Украины крайне сложным. Как сейчас, накануне парламентских выборов, выглядят перспективы ее восстановления?

Что касается экономических проблем, то 2015 год будет очень сложным для страны, потому что разрушен наш базовый экспортный потенциал. Я говорю о тех отраслях, на которых держался экспорт:  горно-металлургическая промышленность, химическая промышленность. Более того, риски, которые созданы для этих отраслей, носят среднесрочный характер. Потому что не только остановлено производство, но и подорвана ресурсная база. Под угрозой оказались права собственности. В крайне сложном положении кадровый потенциал этих отраслей. Ведь они сконцентрированы в регионах, где либо проходит конфликт, либо ситуация мобилизации.

В этих условиях ожидания и ставки делаются на отрасли, которые еще более или менее функциональны. Это агропромышленный комплекс, который имеет мощный экспортный потенциал. Частично транспортная отрасль. Но это и все. Внутренний рынок подорван, потому что резко упала покупательная способность населения. Сворачивается импорт, в связи с тяжелым положением национальной валюты. Все это формирует очень негативный прогноз на следующий год. Нужно готовиться к замораживанию доходов населения, к снижению уровня доходов малообеспеченных по той простой причине, что даже формальное распределение доходов бюджета при ожидаемой реформе самоуправления будет вынуждать правительство экономить еще больше.

Самое сложное то, что никогда не учитывается общественное настроение, которое всегда было и остается экономическим фактором. Люди в состоянии стресса, растерянности, потерянного положительного образа будущего, люди, которые могу рассчитывать только на свои силы, живут одним днем. Они не мотивированы на длинные проекты, на длительные планы, как на личные, так и на экономические. Я опасаюсь, что многие инвестиционные проекты будут сворачиваться и замораживаться именно в силу негативных ожиданий.

Так сложилось к средине 2014 года, что надежды на стабилизацию в экономике во многом связывали с внешней помощью. Я считаю, что это большие иллюзии потому, что какой бы не была готовность наших международных партнеров помочь нам, Украина была и остается не только партнером, но и конкурентом для них. Особенно, если мы говорим об открывающемся для нас европейском рынке.

Было бы наивным ожидать, что США и Европа вдруг начнут восстанавливать украинскую промышленность, которая через год может появиться со своей продукцией на западных рынках и конкурировать с ними. Инвестирование если и будет, то очень избирательное, в наиболее перспективные сектора.

Кроме того, еще совсем недавно Украина рассматривалась как партнер Евросоюза и одновременно - как «евроазиатское плечо» доступа европейских компаний на евроазиатские рынки. В условиях конфликта с Россией эта стратегия заморожена, и инвестирование в украинскую промышленность целесообразно только при условии, что ее продукция может быть направлена  на рынки третьих стран, где и так высокая конкуренция. Наши западные партнеры, которые готовы участвовать в «плане Маршалла» для Украины, будут очень внимательно следить за способностью Украины шаг за шагом урегулировать, и как минимум, ослабить напряженность в отношениях с Россией.

Ключ к среднесрочному будущему - в руках самого Киева. Если он найдет способ договориться и остановить войну – это один коридор возможностей. Если Украина будет продолжать вместе с Кремлем играть в эту геополитическую игру, то это только обострит риски в мире. Украина, бегущая от России в состоянии внутреннего конфликта – это один подход со стороны Евросоюза. Украина, которая обеспечивает новый баланс и восстанавливает некое перемирие, дает возможности снимать санкции, устанавливать рынки для Евросоюза – это другой подход. Какой путь выберет Украина - пока вопрос.

Мне кажется, что, несмотря на всю нашу идиосинкразию и возникшую уже историческую разорванность между Украиной и Россией, необходимо сформировать новую договорную базу и условия хотя бы для прагматичного экономического взаимодействия. Ситуация с газом показывает, что товар не поставляется без договора. Ведь у нас на сегодня негласно аннулирована, по сути, вся договорная база, которая складывалась десятилетиями. Но, наверное, имеет смысл, несмотря на всю пережитую боль и взаимную неприязнь, эти вопросы решать. До сегодняшнего дня у нас - кроме контактов между двумя президентами, серьезной работы нет, и пока не предвидится.

Мы прошли военный конфликт, но, наверное, и ему нужно дать политико-правовую оценку. Более того, я все время говорил, что может оказаться так, что для Киева, Москвы, Брюсселя, Вашингтона и для Совета Безопасности ООН было бы небезынтересно организовать международное расследование причин и тайн начала конфликта: кто начал финансирование, какие были приняты организационные решения, и так далее. Может оказаться, что для Кремля «люфт», связанный с поиском виновных, это тоже выход. Свою долю ответственности несут те, кто бежал из Киева в феврале и в марте, свою роль сыграла российская коррупция или интриги в политическом классе России.

Я думаю, что для всех участников конфликта нужен поиск какого-то выхода. Может быть сейчас, когда в Украине и в России гибнут люди, когда тысячи жертв, это звучит чересчур прагматично, но выход нужен всем. Для поиска этого выхода у нас очень сжатые временные сроки. Чтобы не допустить эскалации, которая может привести к еще большему усугублению ситуации, этот выход нужно искать параллельно с решением проблем Донбасса, и не ожидать далее усугубления проблем Крыма.

Крым – это вообще задача первого квартала 2015 года. Ведь и Россия, и Запад, и наши партнёры на востоке ожидают сейчас легитимной, стабильной украинской власти и понятных ответов на вопрос, как будет гарантирована стабильность страны. Этого ждут от нас кредиторы, этого ждут от нас стороны, которые ведут с нами переговоры на саммитах. И этого ждут от нас крупные инвесторы, которые готовы работать в дальнейшем с Украиной, когда мы говорим о плане стабилизации. Мы должны дать ответ сразу же после формирования нового состава власти.

На протяжении всего года мы видим в украинской политике много эмоций, ура-патриотизма, популизма и крайне мало разумных, взвешенных решений. Кто, какая сторона у нас может стать носителем этого «кристалла разума», который так остро необходим?

В этой избирательной кампании очень много шапкозакидательства, очень много примитивных рецептов, связанных с тем, что делать. И я не вижу серьёзной воли и желания достичь сложных политических компромиссов, которые допускают шаг назад. Каждый хочет победить любой ценой, но центр разработки и принятия решений должен быть. Если ситуация вокруг парламента приобретёт кризисный характер, то пострадать может и сам президент.

Я напомню, что в своё время, когда было подорвано доверие между обществом и новой властью, то идея полной «перезагрузки власти» созрела за очень короткое время. В 1993 году Леонид Кравчук, на тот момент пробыл на своём посту чуть больше года, но в стране развернулся настолько сильный протестный процесс, с участием профсоюзов, шахтеров, общественности, что власть была вынуждена принимать решение о проведении выборов уже в 1994 году. Это было единственным политическим ответом. Те люди, которые сейчас придут в парламент — и те, кто сейчас ориентируются на президента, и те, кто ориентируется на «партию власти» — должны понимать, что если не будет обеспечен внятный, приемлемый для общества политический компромисс после парламентских выборов, то следующая волна протеста сметет всех. Центра принятия решений просто уже не будет. Тогда ни правительство не сможет стать единственным автократом, ни президент Порошенко не сможет стать центром принятия решений.

Кстати, хочу обратить внимание, что в моих глазах серьёзных, креативных, доведенных до конца решений со стороны президента пока не было. Его мирный план слишком растяжим, в него можно вписать всё, что происходит, он слишком общий, напоминает скорее набор намерений. Минский протокол я рассматриваю скорее, как вынужденные переговоры проигравшего. Особенно после заявлений известных западных политиков о наличии так называемых «тайных протоколов», и готовности идти на уступки в отношении выборов, что признаёт и украинская сторона. Этот план выглядит скорее как декларация, которая «натягивается» на то, что получается. То же самое можно сказать и в отношении, так называемой «новой экономической политики и реформ 2020» – реального плана у президента пока нет.

Вопрос остаётся в практической плоскости: когда, и как будут проводиться реформы? Ожидалось, что президент предложит именно план действий, а не программу намерений. Пока кредит доверия к нему сохраняется, потому что после утраты доверия весной этого года к ряду  политических лидеров, сохраняется надежда на то, что Порошенко сможет организовать реформы. Но, на мой взгляд, от него уже не ждут новаций, от него ждут действий, а действия у него «резиновые».

Разочарование от несделанного придет очень быстро, если не удастся создать новый формат государственного компромисса после выборов. Я не случайно я вспомнил 1993, 1994 года, потому что кто бы чего ни думал, какие бы иллюзии ни строил, что в условиях конфликта он станет «центром», центра не будет. Будет волна протестов на фоне обострения ситуации на востоке и будет большой запрос на повторение сценария 1993-1994 годов. Я рассматриваю такой вариант развития событий как негативный, потому что политическая повестка будет огрублена. И это всё будет проходить на фоне уличной охлократии, на фоне милитарности, желания привести «сильных людей», и такой поворот событий только усугубит кризис. Но вот способность политических лидеров достичь компромисса, погасить волну ура-побед, ура-патриотизма, ура- охлократии — это серьёзная проблема.

Лёгкость, с которой у нас сейчас растирают в порошок репутацию многих людей, особенно в плане профессиональных и человеческих деловых качеств, мне очень напоминает лёгкость борьбы с инакомыслием в ходе Октябрьской революции 1917 года. Многое, что сейчас происходит в политике, особенно в правящих кругах, напоминает необольшевизм, когда одна политическая группа всеми путями, включая силу и идеологию, ограничивает власть, отсекая возможность участия в этой власти всех прочих партий. Такой необольшевизм я считаю очень серьезной угрозой.

Несмотря на все проблемы и потрясения, переживаемые страной, смену ряда министров, выборы президента, премьер Яценюк сохраняет свой пост. Какая может быть его дальнейшая политическая судьба?

Во-первых, несмотря на то, что фигура Яценюка была в своё время несколько иронизирована,  считаю, что в этом отношении многие сделали ошибку. Яценюк не скрывает амбиций лидерских, и даже вождистских. Я бы рассматривал его политика с диктаторскими замашками. Думаю, что многие его политические соратники это заметили. Потому  и не случайно в процессе переговоров о возможном объединении с ним у многих ничего не вышло. Его соратники подают его как харизматичного единовластного лидера.

Я думаю, что для Яценюка эта избирательная кампания, это своеобразный тест на способность сохраниться в высшем эшелоне, а его амбиции говорят о том, что он рассчитывает на единоличную победу. Пока всё ограничивается правительством. Но он человек, который стремится к единовластному правлению. Это, я думаю, замечено президентом и поэтому все попытки заявить о коалициаде, о гарантиях отложена до 26-го числа. Для Петра Порошенко это реальный конкурент, который воспользуется любой промашкой президента, для того, чтобы самоутвердиться как новому правителю в стране. Я не рассматриваю его как кандидата на тот или иной высокий пост, а как амбициозную фигуру, готовую для автократического правления.

Практически каждый день мы слышим о люстрации. Никто не спорит, что очищение органов власти от коррупционеров и людей некомпетентных это дело нужное, но у нас обычно сводят к тому, чтобы выгнать «комуняк и регионалов», то есть к проведению чистки по идеологическим мотивам. Какой должна быть люстрация, если проводить ее «по уму»?

Я считаю люстрацию решением сугубо политическим и в украинском случае необольшевистскитм. Как показывает опыт стран, которые пережили времена диктатуры, тоталитаризм, люстрационный подход оправдан тогда, когда он опирается на политическую волю и на законы.

 Действительно, ко многим руководителям эпохи Януковича есть претензии, есть  подозрения в коррупции, игнорировании своих должностных обязанностей, административных нарушениях. Расследование этих случаев в индивидуальном порядке, в рамках закона и с соблюдением всех гражданско-правовых норм — стало бы положительным сигналом для общества.  Сейчас же мы имеем дело с классической политической репрессией, которая по всем  признакам лишает права граждан работать на государство, только потому, что они  занимали государственные посты в какой-то период времени. Законодательство, которое принималось в части борьбы с коррупцией, позволяет вообще без политических решений наказывать, осуждать, увольнять тех, кто провинился.

Я вижу здесь не только сиюминутную проблему политических репрессий в отношении госслужащих, военнослужащих, судейского корпуса.  Создан прецедент, который бумерангом ударит по ныне правящим. Ведь уже сейчас сложно отрицать факты коррупции в условиях войны, в условиях кризиса, факты бездействия властей и правового беспредела, который мы видим сейчас на региональном уровне. Приняв решение о люстрации сейчас, они с неизбежностью заложили фундамент для второй волны, и они просто должны это понять.

Мы уже переживали это в 2000-х годах. К сожалению, с приходом каждой новой власти, начиная с 2004 года, происходила сначала зачистка госуправления. А затем шла следующая, так называемая, косвенная репрессия людей, которые не связаны буквально с госслужбой, но считаются влиятельными и значимыми людьми. Это система здравоохранения, образования, социальные службы…  Как правило, новые начальники, получив назначение, стремятся подтянуть, подтащить и «своих» людей.

В этом кроется большая опасность. Решение о люстрации в отношении госслужащих больно ударит и по другим бюджетным сферам. Начнется деление на своих и чужих, прямое или косвенное наказание тех, кого считают неправым – от этого пострадают не только сотни тысяч людей, связанных с госслужбой, а и многие миллионы бюджетников. В конце концов это станет ударом по эффективности и работоспособности государственной системы, медицины, образования. Вот этого я опасаюсь даже больше, потому что государство – вообще очень жестокая штука, и до сих пор у нас мышление людей, приходящих ко власти, мало отличается от мышления средневековых феодалов...     

Беседу записал Андрей Маклаков

20.10.2014.